27 февраля 1943 год
Мордехай [Тененбаум-Тамарофф]: Это хорошо, что настроение наконец-то улучшилось. К сожалению, наша встреча совсем не радостная. Если хотите, можете считать ее исторической, если хотите – трагической, но в любом случае – она печальна. Вы, сидящие здесь, - последние халуцим в Польше, вокруг нас – только смерть. Вы знаете, что произошло в Варшаве – никто не остался в живых, то же самое в Бендзине и Ченстохове, возможно, и в других местах. Мы последние. Не самое приятное ощущение – быть последним: это налагает на нас определенную ответственность. Мы должны решить сегодня, что делать завтра. Нет никакого смысла сидеть вместе и предаваться теплым воспоминаниям! Сидеть всем вместе и ждать смерти? Нет! Итак, что мы будем делать?
Мы можем сделать две вещи: решить, что как только первого еврея вывозят из Белостока, мы начинаем контракцию. Со следующего дня никто не выходит на работу, никому из нас не будет разрешено прятаться, когда начнется акция.
Каждый из нас получит задание. Мы проследим, чтобы ни один немец не вышел из гетто, чтобы все фабрики были разрушены. Не исключено, что после выполнения этой задачи никто из нас не останется в живых.
Но мы будем бороться до конца, пока всех не уничтожат.
…
Гершл [Розенталь]: Здесь в Белостоке мы должны сыграть последний акт в этой кровавой трагедии. Что мы можем и что мы должны сделать? Реальный взгляд на ситуацию таков: большинство узников - и мы в их числе - осуждены на смерть. Приговор уже подписан. В нашем уходе в леса мы видим не возможность спрятаться. Лес – это место, откуда мы можем вести боевые действия и мстить. Но десятки молодых парней и девушек, которые сейчас бегут в леса, не намерены сражаться. Они хотят сохранить жизнь, но большинство найдет смерть. В нынешней ситуации нас ждет та же судьба – мы все умрем.
Нам остается только одно – организовать массовое сопротивление в гетто, любой ценой, гетто должно стать нашей Массадой. Мы должны вписать героическую главу в еврейскую историю Белостока и в наше движение...
У нас только один путь: как только возьмут первого еврея, мы начинаем контракцию. Будет хорошо, если кому-то перед побегом удастся захватить оружие одного из убийц. Молодой, вооруженный человек всегда найдет свое место в лесу. Если у нас еще есть время подготовиться к нашему уходу в леса, то это станет местом сражений и реванша.
Я потерял все, я не вижу просвета перед собой, и все же подсознательно каждый хочет жить. Но шансов выжить нет. Если бы я думал, что возможен побег – не единиц, а по крайней мене 50-60 процентов узников гетто, я бы сказал, что наши товарищи по движению должны выжить любой ценой. Но мы все приговорены к смерти.
...
Шмулик [Золтый]: Впервые в жизни я принимаю участие в дискуссии на тему смерти. Мы планируем контракцию не для того, чтобы писать историю, но чтобы умереть достойной смертью, как подобает молодому еврею в такие времена... Сейчас пару слов о самой акции. Весь наш опыт учит нас не доверять немцам, несмотря на их обещания не трогать фабрики, что высланы будут только те, кто не работает. Только ложь и неразбериха позволили им отправить на уничтожение тысячи евреев. Но все же, несмотря на все это, у нас есть шанс остаться в живых после проведения акции.
Мы должны использовать отпущенный нам срок. В самое короткое время мы обязаны поправить положение с оружием, которого явно не достаточно и оно в плохом состоянии.
Мы также должны побеспокоиться о нашем пребывании в лесу, чтобы выполнить двойную задачу. Я не хочу быть неправильно понятым, но места укрытия во время акции не могут быть рассмотрены как проявление трусости.
Нет, нет и нет! Человеческий инстинкт выжить настолько велик, что мы не можем не считаться с этим. Меня не беспокоит, придут ли другие на смену нам. У нас есть право на жизнь больше, чем у других. И это справедливо.
У нас есть цель: остаться в живых любой ценой. Мы бежали сюда из Вильно, потому что существовала опасность полной ликвидации и несколько свидетелей должны были остаться в живых. Поэтому, если не будет объявлено здесь о полной ликвидации, надо ждать и постараться оттянуть время. Но если начнется ликвидация, давайте все вместе присоединимся к контракции, дайте и мне возможность умереть вместе со всеми.
