Из книги: Эвакуация, воспоминания о детстве, опаленном огнем катастрофы, составители Александр Берман и Алла Никитина, Иерусалим 2009.
Крупные города
Владимир Эфрусси: стр. 90
...10.04.44 освободили Одессу. В конце 45-го года начался долгий и сложный путь домой. Предстояло скитаться по подвалам и другим заброшенным местам. Была двухлетняя борьба за квартиру, в которой жили захватившие ее некие Фомины, наотрез отказавшиеся с нами даже говорить об этом...
Захария Чесно: стр. 147-148
Родился в 1932 году, в Берлине. Журналист, работал и жил в Вильнюсе, откуда репатриировался в 1972 году. Живет в Иерусалиме.
...По прибытии на место наш пионерлагерь на колесах был размещен в опустевшем доме отдыха, но вскоре нас перевели на постоянное место жительства - в село Шарканы. Тут все узнали, по чем фунт лиха. Еды катастрофически не хватало, и из-за острого авитаминоза многие ослабли, настолько, что заболевали фурункулезом и цингой. К этому прибавилась такая напасть как вши, да еще пугало то, что на пороге уральской зимы ребята остались без теплой одежды...
...И тут нам пришли на помощь другие эвакуированные... Они добились перевода детей в село Дебесы, стоявшее на реке Чепца, впадавшей в Вятку. Здесь были, опять благодаря вмешательству свыше, иные условия проживания. Нас, как тогда говорилось, поставили на санаторное обслуживание. Это значит, что каждый теперь получал в день по 600 граммов хлеба, плюс к этому давалось немного растительного масла и сахара. Не менее важно было и то, что детский дом, в который был переобразован пионерлагерь, обзавелся подсобным хозяйством.
...Фронт приближался к западной границе. Нам всем раздали листы белой бумаги, конверты с марками, и велели каждому из воспитанников послать письмо домой, по адресу прежнего проживания. Спустя некоторое время моим одноклассникам начали приходить ответные письма, а вслед за ними и посылки - с копченостями и прочими вкусными вещами. Они, надо отдать им должное, не скупердяйничали и охотно с нами делились. Мы же, еврейские дети, все без исключения, получили назад свои письма, с надписью на конверте: « Адресат выбыл». Это было равнозначно сообщению о гибели близких. Именно тогда я впервые почувствовал весь ужас постигшей мой народ трагедии...
..О том, что произошло с ними, я узнал от людей, чудом выживших в Вильнюсском гетто. Да, сомневаться не приходится: моя мама Эстер-Лея, и мой отец Моше, благословенна будет их память, вместе с тысячами других евреев были расстреляны в Панерай - в предместье Вильнюса, избранном нацистами местом массового уничтожения невинных жертв...
...Мой брат Александр в первый же день войны зашел в деканат, чтоб забрать свои документы: возможно, думая, что ему дадут какой-то шанс на выживание. Но сразу же попал в поле зрения « белоповязочников» - их так называли из-за белых повязок с тремя буквами LAF (Литовский Фронт Активистов). В этот день эти злодеи зарубили лопатами нескольких евреев, среди них и моего брата...
Местечки
Ханан Ярокер: стр. 89-90
...Постепенно мы приходили в себя, и даже стали выходить во двор гулять. Но немцы продолжали наступать, Саратов не казался глубоким тылом. Мама разыскала в Кзыл-Орде свою артель, оттуда прислали вызов, и было решено продолжить путь в Кзыл-Орду. Тетя поехала с нами...
Семен Борд: стр. 196
Родился в 1931 году в Лепеле. Инженер-электрик. Жил и работал в Витебске. Репатриировался в 1991 году, живет в Хайфе.
Вернулись мы в Лепель в 1947 году. Дома нашего не было. В Лепеле у нас остались дедушка по отцу, его дочь и два сына с семьями. Все они погибли в лепельском гетто, на еврейской улице... В Лепель из эвакуации вернулось довольно много евреев, и там какое-то время продолжалась еврейская жизнь...
Ирина Левикова: стр. 199
Родилась в 1935 году в Витебске. Врач-педиатр, жила и работала в Витебске. Жена Семена Борда. Репатриировалась с ним в 1991 году.
Когда мы приехали после победы в Витебск, то увидели, что город был абсолютно разрушен, одни развалины. Сгорел и наш дом, который наша семья и семья дедушки купили у священника еще до войны... В нашей семье многие погибли...
Период возвращения: Гражданское население
Лев Саксонов: стр.41
...Кто сказал: укрыться сном? Жизнь шла под бесцветным покрывалом, вернее, топталась на месте. Ни своего угла, ни мебели, ни постельного белья – пусть; ни друзей, ни книг, ни бумаги – пусть; но не стало желания читать, рисовать, ходить в школу, делать уроки! Черный зверь того и гляди откусит задницу, слезящаяся трахома, несколько картошек на всем базаре, собирание колосков на предзимнем поле. Я в Шарыпове их тоже собирал, отдирая примерзшие от земли. Потом запретили собирать колоски: началась «горловая болезнь», люди умирали в 2-3 дня – чума. И постоянный, как горб, голод – бир, ике, эшь, дурт. Как же благодарен я был Леле Гончаровой за то, что приснилась она мне однажды. Однажды за четыре года просто приснилось ее лицо. Несколько дней я ходил счастливый, и много дней потом, хотя прошли и обида, и детская влюбленность, я был благодарен ей: она напомнила, что есть иной, без покрывала, высокий мир...
Ханан Ярокер: стр. 89-90
В 1945 году, сразу после окончания войны, мы вернулись в Константиновку вместе с тетей. Ее муж тоже погиб на фронте, и она решила быть рядом с нами. Мама снова начала работать в артели, тетя - учительствовать. Меня приняли сразу в третьий класс. Жили бедно...
После седьмого класса мама отдала меня в техникум. Учителя, родители друзей уговаривали этого не делать... Но одной с двумя детьми ей было тяжело материально, а в техникуме я сразу стал получать повышенную стипендию. Насколько я помню, она составляла порядка 12 рублей в месяц...
Вернуться или остаться
Айзик Шустин: стр.48
Родился в Белоруссии, в городке Речица, в 1937 году. Юрист, работал и жил в Воткинске. Репартриировался в Израиль в 2007 году. Живет в Мигдал-а-Эмек.
..Папа приехал за нами и перевез нас в Воткинск, где мы и остались жить после войны, потому что в Белоруссии дом наш был разрушен...
...Уже живя в Воткинске, мы прошли через многое: голод, вши, постоянное унижение и оскорбления - не только от взрослых, но и от детей. « Жиды», « жидовская морда», « если бы не вы, то Гитлер бы не начал войну», и т.д...
