Мы проснулись утром, и везде стояла полная тишина. Вышка охраны была пуста. Эсэсовцы исчезли. Вдруг мы услышали шум со стороны дороги. Мы были очень слабы.
Мы просто сидели вокруг блока. Мы не могли двинуться, но кое-кто из девушек выглянул наружу. К нам приближались танки и машины. Мы их слышали. Мы испугались, решив, что это возвращаются немцы. Но кто-то закричал, что это американцы. Они пришли и освободили нас.
...Это – свобода! Мы были возбуждены. Люди из моей группы слишком ослабли, чтобы выйти приветствовать солдат. Казалось, что это слишком для нас. Мы были высохшими, истощенными, мы не могли двигаться. И все равно, все вышли к солдатам, а те отдали нам пакеты со своими пайками. Они предупредили, чтобы мы не набрасывались на еду – это может нас убить. Постепенно мы поднялись на ноги и пошли получать еду.
Всю войну мы молились за освобождение, и вот, внезапно, оно пришло. Вы свободны! Но переварив идею о свободе, я осознала, что все это время я надеялась увидеть отца, и даже смела надеяться, что, возможно, несмотря ни на что, увижу мать. В своем сердце я знала, что это абсолютно нереально, но все же была уверена, что встречу отца. Однако, были и сомнения, и я начала осознавать, что этого может не случиться.
Когда я услышала, что свободна, я сильно испугалась. Что мы обнаружим? Мы выжили, и мы должны вернуться к цивилизации, но как вести себя в нормальном мире? Мы были двумя молодыми девушками, у которых ничего не осталось. Кто позаботится о нас? Что мы будем делать?
Возбуждение сохранялось, но другие чувства смешались. Мы боялись. Трудно описать и объяснить эти чувства одновременно страха и радости. Это был следующий этап. Теперь, после освобождения, что мы будем делать? У нас ничего не было. Мы боялись, что у нас не осталось никого на свете. Нам нужен был кто-то, кто бы нас опекал. Я сама заботилась о своей сестре и еще одной девушке. Более всего остального я хотела, чтобы кто-то позаботился и обо мне, сняв с меня бремя присмотра за девушками, чтобы я не несла груза ответственности, чтобы я была под защитой взрослых. Трудно объяснить это, но мне нужен был кто-то, кто опекал бы меня, на кого я могла бы опереться. Выяснилось, что свобода в высшей степени относительна.
Тревога о будущем легла на меня тяжким грузом. Мы должны были построить себе будущее, но как строят будущее?
Kleiman, Yehudit and Springer-Aharoni, Nina, The Anguish of Liberation, Jerusalem: Yad Vashem, 1995, pp. 45-46
