Меня зовут Гита Юделевич, я родилась в 1929 году. Я - единственная дочь у своих родителей, Исаака и Раисы Юделевич.
До войны мой отец работал строительным подрядчиком. Перед приходом немцев в Каунас, в июне 1941 года, литовцы бесчинствовали на улицах, громили евреев. Чтобы оградить меня от опасности, мама отправила меня к знакомой литовке, у которой я жила в течение двух месяцев.
Когда я вернулась домой, нас всех, включая дедушку с бабушкой, отправили в гетто. Гетто было разделено на две части – большую и малую. Сначала мы жили в малом гетто, а затем перешли в большое (я не помню числа), но это произошло во время большой акции. Я помню, что все рабочие бригады согнали на площадь гетто. Половина гетто была уничтожена. Было холодно, землю покрывал снег.
Моя семья осталась в гетто. После того, как немецких евреев забрали в Девятый форт и уничтожили, мы решили, что пришло время спасаться. Подруга мамы рассказала, что она скрывается у литовцев. Вечером мы проводили ее до дыры в заборе, через которую она выбиралась из гетто.
Через пару месяцев мама отправила меня через дыру, к той же знакомой, у которой я была в июне 1941 года. Ее имя – Ядвига Муралене. На сей раз я жила у нее месяц. Затем меня перевели в дом к двум приятным женщинам, где я провела целый день, а оттуда - в дом Софии Бинкене. Возможно, это уже был 1942 год. Была зима. София тепло меня приняла, усадила на диван, шутила и разговаривала со мной по-литовски. Потом пришла ее дочь Лилиана, ей было 17 лет, она поцеловала меня и так расплакалась, что София вывела ее, чтобы та успокоилась. Потом пришел Владас, который впоследствии женился на Лилиане, за ним Ирена (старшая дочь Софии) и дети Казиса, мужа Софии от первого брака, Гярдас и Элеонора. То, что я еврейка, скрывали только от Казиса, сказали, что я дочь сестры Владаса. Причиной тому было его больное сердце, семья не хотела слишком волновать его. Однажды, когда я сидела за столом, он встал с постели и подсел ко мне. По моим испуганным глазам он догадался, кто я. Потом сердился на жену, что та скрыла от него, что я еврейка. София рассказала мне, как он обижался: "За кого вы меня принимаете?" С тех пор он часто подзывал меня к себе.
В основном, я не выходила из дома, но иногда меня посылали с особыми поручениями, например, отнести документы, записки или письма другим скрывавшимся. При себе я имела документ на имя Вали Вилкауските и крест на шее. Меня также посылали в лавку за молоком. Однажды, по дороге в лавку, я услышала, как за моей спиной шепчутся, что я еврейка. Когда я рассказала об этом Софии, решили больше меня никуда не посылать. Спала я в салоне, ко мне относились так, что я чувствовала себя членом семьи.
Я жила у них – с перерывом в полгода – до освобождения города в 1944 году. По просьбе моей мамы, скрывавшейся в одном из поместьев около Утяны, меня перевезли в соседнее поместье, чтобы она могла видеться со мной. Там я и жила полгода...
Мой отец скрывался в лесах, был пойман немцами, но сумел бежать. Снова был схвачен и отправлен в концлагерь Дахау; после освобождения американскими войсками, он уехал в Палестину в 1947 году, умер в 1982. Мы воссоединились с ним в 1971 году, когда репатриировались в Израиль.
Когда я жила у Софии Бинкене, к ней приходило много людей: и взрослых, и детей. Иногда в доме находилось до 11 человек. Приходили, чтобы "проветриться" – другими словами, получить моральную поддержку. Как правило, оставались на ночь или, самое большее, на несколько дней. В доме, где находилась квартира Бинкене, были соседи. Я помню одного из них, того, что жил над нами – немец-нацист. Однажды он пришел спросить, как включать отопление. Я не помню, подозревали ли нас. Лилиана говорила, что у некоторых соседей возникали подозрения, но никто на нас не донес....
София Бинкене была инициатором в своей семье спасения евреев. По-моему, ее основной мотив - сопротивление нацизму, так как она придерживалась принципов социализма. Она очень ценила евреев за их вклад в европейскую культуру.
Семья Бинкис существовала на доходы с поместья, и на средства, зарабатываемые дочерьми. Возможно, София получала что-то от евреев, которым помогала. В доме не было достатка - не бедствовали, но близко к тому. Делились всем до последней крошки. Муж Софьи, Казис, умер еше во время оккупации. После войны София до пенсии работала на радио, в литературной передаче для детей....
