…. Можно без конца рассказывать и рассказывать об Оскаре Шиндлере . Меня попросили быть кратким и говорить на идиш. Я постараюсь и буду говорить сжато. Но смогу ли я?
Я познакомился с Шиндлером 18 ноября 1939-го, когда он пришел навестить своего приятеля, администратора фирмы, на которую мы работали…. Шиндлер иногда заходил на это предприятие. Когда при нашей первой встрече он протянул мне руку, я сказал: «Я еврей», – потому что еврей обязан был сообщить о том, что он еврей, разговаривая с немцем. Шиндлер отмахнулся и сказал: «Глупости. Зачем Вы это говорите? Зачем напоминаете мне о том, что я немец? Разве я этого не знаю?» Каждый раз, приходя, он заглядывал ко мне в контору поговорить. Мои коллеги сердились на меня, они боялись Шиндлера и просили меня воздержаться от полемики с ним. Я тоже опасался, но в Шиндлере было что-то особенное. Его отношение ко мне совершенно отличалось от отношения других немцев. Оно проявилось, когда он пришел в контору 4 декабря 1939-го, хорошо одетый, настоящий немец, излучающий силу. Войдя, он воскликнул: «Завтра начнется – все дома, начиная от еврейского квартала, будут окружены и много чего произойдет». До этого времени еще не существовало гетто и евреи жили по всему городу. Мы не обратили внимания на его слова; мы не поверили ему; но в ту же ночь произошло то, что предсказывал Шиндлер. Все еврейские дома определенного квартала были окружены. Нацисты искали евреев, и многие были убиты в своих домах и в синагогах. Как вы, наверное, помните, погром продолжался несколько дней, евреям запрещалось выходить на улицу. После нашего возвращения на работу мы вспомнили: «Шиндлер предупреждал нас об этих планах, а мы, глупцы, не обратили внимания».
Связь с Шиндлером возобновилась 15 марта 1943-го. Плашов, лагерь для краковских евреев, был блокирован. Евреев переселили сюда 13 марта 1943….
В те дни Шиндлер показал себя во всей своей непредсказуемости. Два года назад он уже вытаскивал евреев из поездов, идущих на смерть. Во время каждой депортации он без конца боролся за своих евреев, подкупал немцев, потратив на это большую часть своего капитала, построил большой завод и создал неподалеку, в Заблоче, лагерь, не только для рабочих своей фирмы, но и для евреев трех других заводов. В этом лагере заключенные были свободны от страха смерти и ежедневных преследований. Их контакты с внешним миром были другими. Как вы знаете, я не был в Заблоче, но мы, находясь в Плашове, имели почти ежедневную связь с Шиндлером. Он заказывал в лагере бумагу, печать, плотницкие работы и т.д. Чтобы сохранить с нами контакт, использовал любые предлоги, касающиеся его заказов. Шиндлер никогда не противился моим предложениям, даже самым рискованным. В любом начинании он был партнером. Никогда не отказывался. И по сей день я не могу этого понять. Шиндлер отправился в Венгрию, обратился там в комитет по спасению, чтобы спасти жизнь евреев. Он был единственным немцем, сообщившим комитету спасения в Будапеште о том, что делается в Польше и других оккупированных странах….
Мы прибыли в Брюннлиц в октябре 1944-го. Прошло несколько дней, а женщины все еще не приехали, несмотря на авторизованный список. Мои друзья убеждали меня обратиться к Шиндлеру, чтобы ускорить их прибытие. В момент нашего разговора вошла секретарша Шиндлера. Он посмотрел на симпатичную молодую женщину, указал на большой бриллиант на своем кольце и спросил: «Вы хотите этот бриллиант?» Молодая женщина забеспокоилась. Шиндлер сказал ей: «Возьмите список еврейских женщин, нагрузите чемодан самыми лучшими закусками и спиртными напитками и поезжайте в Аушвиц. Вы знаете, комендант любит красивых девушек. После Вашего возвращения, когда прибудут женщины, Вы получите бриллиант и еще много чего». Секретарша отправилась в дорогу. Когда после двухдневного отсутствия она не вернулась, Шиндлер сам отправился в Аушвиц, взяв с собой майора Платте. Через несколько дней были доставлены женщины – жены, матери и сестры мужчин. Не хватало только моей матери.
Вы помните смерть госпожи Хофштатер. Коммендант Леопольд приказал кремировать ее тело в Кастельхаузе. Я пошел к Шиндлеру и он не колебался. Он все организовал для того, чтобы ее похоронили по еврейским традициям, хоть в этом и была большая опасность. Несмотря на то, что было воскресенье, он отправился в соседний город и, приложив большие усилия, призвав на помощь личное обаяние и приличную сумму денег, смог убедить местного священника и городские власти продать ему участок земли на христианском кладбище. Он возвел вокруг участка забор и основал еврейское кладбище для одной еврейской женщины, умершей естественной смертью. В тот день состоялись еврейские похороны, раввин Левертов и десять мужчин прочли все традиционные молитвы, следуя желанию Шиндлера. Он приказал изготовить гроб из самого дорогого дерева. Это было единственное еврейское кладбище, основанное в оккупированной Европе….
А кто не помнит случай с Дрезднером? Сейчас он зубной врач в Тель-Авиве. Янек Дрезднер был молодым парнем во время нашего пребывания в Брюннлице. Как-то вечером он работал на дорогом оборудовании, используемым для немецкой военной экономики. Он неправильно его запустил, что привело к поломке и общему короткому замыканию. Немцы рассматривали такие происшествия, как саботаж. Судьба Дрезднера и его семьи была предрешена. Наш спаситель Шиндлер отсутствовал. Как мы и ожидали, немецкие инженеры подготовили материалы для отправки в гестапо, в главный лагерь и в СС. Мне удалось узнать об этом и помешать отправить письма, просто забрав их из конторы. Через дна дня меня разоблачили и директор инженер Шенборн был в ярости. Я убедил его дождаться возвращения Шиндлера. Шиндлер воспринял известия об убытках своему заводу, исчислявшихся в десятках тысяч марок, с поразительным безразличием. Только благородный и добросердечный человек мог так отреагировать на потерю таких денег. Именно тогда Шиндлер–человек вызвал мое самое большое восхищение. Он даже нашел хитрый способ спасти Дрезднера и его семью. Наказанием Дрезднеру был выговор!
Не могу закончить свою речь, не упомянув спасение 107 евреев из «потерянных» железнодорожных вагонов. Это случилось в Брюннлице ночью в январе 1945 года. Был жуткий мороз, минус 30, когда мы получили сообщение о том, что на станции в Цвиттау стоит опечатанный поезд с больными еврейскими заключенными из лагеря Голешов, что рядом с Аушвицем. Поезд находился в пути несколько недель, и никто не хотел их брать. Шиндлер и его жена ни минуты не колебались и действовали без промедления. Они подкупили работников станции.
Вагоны замерзли и открыть их было невозможно. После многих усилий их открыли и внутри обнаружили больных и полузамерзших людей. Сотня людей, больше напоминающих скелеты, чем человеческие существа. Восемнадцать из них были мертвы. Когда вагоны открыли, мы были потрясены. По распоряжению Шиндлера, раввин Левертов организовал похороны на кладбище, о котором я рассказывал ранее. Шиндлер не только по-отцовски заботился об отвергнутых и преследуемых живых, относился с уважением к их чувствам, но позаботился и об умерших. Он защищал евреев в то время, когда никто из нас даже не смел подумать об этом.
Все эти люди из лагеря Голешов были как скелеты, все грязные, черные и вонючие, но они выжили. Они были замерзшие и истощенные. Госпожу Шиндлер не смутили грязь и вонь и она лично ухаживала за больными. Госпожа Шиндлер и ее муж превратили складские помещения в госпиталь, куда поместили всю сотню. Благодаря этой преданной заботе, евреи медленно возвращались к жизни. Госпожа Шиндлер совершала длительные поездки, в холодную погоду, чтобы добыть лекарства и подходящую пищу для этих больных.
Братья, в языке иврит существуют три понятия, которые определяют человека: личность, индивид, человеческое существо. Я верю, что существует и четвертое: «Шиндлер».
