....Когда началась война и немцы заняли наш город, то сразу, в первую очередь, они принялись расстреливать евреев. Сначала их сгоняли в большие дома. Мужчин – евреев заставляли копать большие, глубокие и длинные ямы, а потом расстреливали всех. Есть несколько мест в Резекне, где расстреливали евреев....
В одно воскресенье я шла по своей улице, вижу гонят под конвоем всех наших соседей – евреев, был крик, плач, прощались со мной издалека, потому что кругом шла охрана с автоматами и к ним не допускали никого. Они чувствовали, что уходят навсегда.
И к нам ночью постучались дядя Хаим и его племянник Яков Израэлит – ему было только 13 лет, а дяде Хаиму более 50. Стали просить нас - маму, брата и меня: помогите, спасите нас, наших всех забрали, угнали мать Якова, его отца, сестру, бабушку, жену дяди Хаима. А они спрятались под полом дома и слышали все, что происходило в доме. Мы посоветовались между собой и решили помочь. Наша семья не думала, что так долго будет длиться война, но немцы забирали города, шли только вперед. Нам становилось страшно, мы думали, что будем делать, если немцы победят. Но язык не повернулся бы сказать им, что уходите.... Поселили их в старом доме, закрыли на замок, окна забили досками, носили им газеты, они были обо всем информированы.
Весной 1942 пришли двое мужчин в немецкой форме и велели открыть старый дом, но мать не растерялась и сказала, что ключ от дома у сына, а он будет после обеда. Они поверили и ушли. Тут-то мы быстро перетащили: подушки, одеяла, шубы на чердак сарая, где было сено. А в самом сарае держали корову. В старый дом поселили беженцев из России, в основном женщин с детьми.
Кушать носили мать или я, в ведре. Открывали дверь сарая и был пароль «Буренка, вставай». Тогда они окрывали люк и забирали ведро с едой - и так каждый день. Двор был общий, а по двору к этим женщинам ходили немцы, власовцы, дети и все, кому не лень. Каждая минута пугала нас, вдруг они на чердаке закашляют или громче заговорят, а двор общий, и расположен вблизи дороги, откуда все хорошо просматривается и даже слышны разговоры прохожих. Но была еще очень большая проблема. Когда ночью мы провожали их в баню, а баня стояла в огороде, мать, брат и я дежурили, чтобы никто не зашел во двор и не вышел из дома. Я стояла у ворот двора, мать у дверей старого дома, а брат провожал их в баню. Назначали, через сколько времени они пойдут из бани, и тогда мы опять шли на дежурство.
И так все эти 3 года солнце нам не светило, ходили над нами темные тучи и мы каждую минуту ждали: вот-вот гром грянет. Но когда наступил день 27 июля 1944 года, мы все от радости не чувствовали земли под ногами, и не верилось, что для нас кончился страх, напряжение, волнение, и что нас всех миновал расстрел и смерть.
