"По велению сердца"

В 1933 году в еврейской семье Вольперт, проживавшей в Каунасе, Литва, родилась дочь Риета. Няней девочки стала литовка Елена Хлопинайте. С началом немецкой оккупации Каунаса Вольперты были заключены в гетто, созданное в августе 1941 года. В конце 1942 года Хлопинайте забрала Риету из гетто в дом, где она в это время работала домработницей у двух немецких офицеров. Она выдала девочку за свою племянницу. Спустя полгода офицеры узнали, что Риета еврейка. Они ее не выдали, но посоветовали Елене переправить девочку в более безопасное убежище и предложили свою помощь. Однако безопасного места в тот период найти не удалось, и Хлопинайте вернула Риету в гетто.
В апреле 1944 года она снова забрала девочку из гетто и переправила ее в семью своего брата в город Мажекяй, где та оставалась до освобождения. Родители Риеты погибли, и после войны Елена удочерила девочку. Она преданно заботилась о Риете и относилась к ней, как к родной дочери. В 1973 году спасительница и спасенная переехали в Израиль.
Спасение евреев их нянями, нынешними или бывшими, было обусловлено глубокой эмоциональной привязанностью, которая развилась за время тесного общения между ними. Подобные отношения нередко трансформировались в подобие родственной связи.
 

В 1920-е годы крестьянка Екатерина Кариева из деревни Лососна Гродненской области, Белоруссия, работала няней в еврейской семье Жуковских в Гродно. У нее сложились очень теплые отношения с ее воспитанником Соломоном. Повзрослев, Соломон, который стал школьным учителем, сохранил связь с бывшей няней.
В феврале 1943 года, при ликвидации Гродненского гетто, Соломону удалось бежать. Несмотря на смертельный риск, Екатерина Кариева и ее муж Ян приняли его у себя. Соломон оставался у Кариевых вплоть до освобождения Лососны Красной Армией в июле 1944 года. Он был единственным выжившим из семьи Жуковских. После возвращения в Гродно Соломон поддерживал тесную связь со своими спасителями и помогал им чем мог.
Скрываясь в подвале дома Кариевых, Соломон, по инициативе спасителей, вел дневник, в котором в апреле 1943 года записал:

«Она заботится обо мне как о малом ребенке… Перед рассветом она уже начеку, проверяет, все ли в порядке. Она подбадривает мужа, успокаивает его, так как он боится за себя и детей. Несколько раз в неделю она приносит мне из города газету и всякие ободряющие новости».

Летом 1941 года Александра Кипровская, работавшая в Ленинграде няней для годовалой Евы в семье Елизаветы Левиной и Анатолия Богословского, привезла свою воспитанницу на отдых в родную деревню Горки Псковской области. Здесь их застала война. Район был оккупирован немцами в начале июля 1941 года, и вернуться в Ленинград няня и ее подопечная уже не могли. Кипровские выдали Еву за незаконнорожденную дочь Александры и для безопасности крестили, дав ей распространенное русское имя Женя. В семье Кипровских Ева провела все годы оккупации, а после войны ее родная мать, бывшая в эвакуации, разыскала ее.

«Лизочка... неприятно мне тебе это писать, но приходится, ты и сама знаешь, ведь война… Имя Евы теперь не Ева, а Женя. Когда нас стали презирать и притеснять из-за Евы и стали нам предлагать сдать ее в приют к немцам, мы ее назвали Женей и зачислили на себя, как будто она нам родная дочь... И если я когда назову ее Евой, то она говорит: «Ева в сундуке, а я Женя» — это означает, что там лежит ее карточка, которая была еще из Ленинграда».
Из письма Александры Кипровской Елизавете Левиной после войны