Наша семья: мать Гильденберг Софья Борисовна, я, младшая сестра Галя и брат Борис остались на оккупированной немцами территории.
Когда стали бомбить Смоленск, отец Гильденберг Моисей Семенович отправил нас вместе с другими семьями артели инвалидов им. Ворошилова в деревню по Киевскому шоссе. Потом прислал нам записку, что уезжает проводником эшелона с беженцами и вернется за нами. Но мы решили сами эвакуироваться и уехали на лошади с другими семьями в Смоленск. Приехав в Смоленск, мы успели переправиться через Днепр и зашли к знакомым отца. Услышали взрывы – это взорвали мосты через Днепр. Утром мы пошли в сторону Москвы. Дошли до станции Конец и тут нас настигли немцы.
Мама знала, что немцы уничтожают евреев и решила идти в Белоруссию на родину отца, надеясь, что не может быть чтобы всех уничтожали.
Мы шли вдоль шоссе Москва – Минск от деревни к деревне, просились на ночлег, люди впускали, кормили, иногда нас подвозили.
Так мы добрались до станции Жодино, деревня Судобовка – родина отца. Зашли в первый дом и мама стала осторожно расспрашивать, что где-то здесь жили наши “знакомые” Гильденберги. Ей сказали, что буквально вчера их увезли в Борисов и расстреляли. Тогда мама сказала, кто мы. Мы переночевали в этом доме и здесь же мама бросила все наши документы в печь.
И мы снова пошли на Смоленщину, шли от деревни к деревне, лишь бы день прошел. Так нас застала осень в 60 км от Смоленска. Очень заболела Галя, болячки гнойные под коленями и в изгибах рук, и она уже не могла идти. Одежды у нас никакой не было, кто-то какую тряпку даст, не было пеленок, а брату было 5 месяцев. Так мы, скитаясь, добрели до деревни Сутоки. Нас пустила к себе Софья Романовна Чурилина с дочкой Любой восьми лет. Мы прожили у нее зиму, но пришла женщина из Смоленска и сказала ей, что мы евреи. Соня побоялась держать нас и мы ушли. Нас пустили в хатку – баню, где жила юродивая женщина Солоха, ее родственники Коштунковы. Солоха была такая страшная, что я когда видела ее сидящей возле дома, отбегала далеко-далеко, так я боялась ее, а потом мы спали вместе на одних полатях, она была совсем безобидная.
Да, когда мы осенью пришли в Сутоки, чтобы пустили в дом, надо было разрешение бургомистра, это был бывший учитель из Рудни. Мама пошла к нему, он дал разрешение и сказал: “Только ради детей”.
Кто-то донес немцам, что мы имеем связь с партизанами. Ночью к нам постучал в окно парень, попросил хлеба, спросил, есть ли немцы в деревне? Мама сказала: “Есть”. “А семьи полицаев?” Мама знала, что партизаны преследуют семьи полицаев, и она сказала, что семей полицаев в деревне нет.
Следующей ночью наш домик окружили немцы, ворвались в дом и стали повсюду искать, конечно ничего не нашли. Утром я пошла к соседям за углями, чтобы растопить печь, и вдруг в окно увидела, что домик снова окружили немцы. Я рвалась бежать туда, а Коштунковы меня не пускали...
Настали холода, а хатка Солохи была очень холодной. И тут к нам пришла молодая женщина, Кабешева Евдокия Семеновна, взяла Борю на руки, Галю за руку и повела нас к себе. Потом пошла за мамой, которая где-то шила у людей. Мама не могла поверить, что мы можем жить у Евдокии Семеновны, сказала ей, что если кто донесет на нас, то она погибнет вместе с нами.
Вот так мы познакомилмсь с Евдокией Семеновной Кабешевой. Она с нами делилась картошкой и хлебом. До этого я целый год ходила просить милостыню по окрестным деревням, а мама шила людям, за что давали какие-то продукты.
Рядом с домом тети Дуни был дом ее матери, где еще жили сестра тети Дуни Вера, которую потом угнали немцы в Германию, брат Семен и младшая сестра Люба. И вот вся эта семья, если бы нас кто-то выдал, была бы расстреляна. В деревне было 100 домов, и оказывается вся деревня догадывалась, что мы евреи и никто не выдал. Наоборот, нам выделили кусочек земли около скотных дворов, то есть удобренную, там, с помощью крестьян (вспахивали лошадью) мы сажали картошку. Но мама не надеялась, что нам удастся ее выкопать, так как была под вечным страхом смерти.
Много позже я стала понимать как рисковала Евдокия Семеновна и ее мать с детьми, если бы кто-то выдал нас. В уме не укладывается то бескорыстие, которое она проявила к нам. Ведь мы были раздеты и разуты, не имели никаких ценностей (до войны мы жили небогато).
Мотивы нашего спасения – великая человечность и доброта к людям, и великое бескорыстие, ведь Евдокия Кабешева могла погибнуть из-за нас.
Она привязалась к нам как к собственным детям (своих у нее не было), учила меня прясть, вязать, мыть полы, была родным человеком.
За ее великое бескорыстие, доброту и героизм она достойна быть отмечена званием “Праведник народов мира”.
Когда немцы стали отступать, они начали угонять всех жителей деревень в Германию. Услыхав об этом, шесть семей, с коровой, козой, конем ушли в лес за болото, дорогу туда знали только местные жители. Там мы построили шалаши из еловых веток , боялись развести костер, так как немцы были недалеко, а уже был октябрь (нас освободили 3 ноября 1943года), было очень холодно. Люди, что были с нами, делились молоком для маленького брата, ему было 2 года.
Мать Дуни однажды пошла в деревню, посмотреть, что там делается, и вдруг бежит обратно и кричит: “Прячьтесь, в лес идут каратели!” Все разбежались в разные стороны. Помню как мы сидели на кочке всю ночь, дрожа от страха и холода, нам мерещелись волки, а это оказывается были гнилушки. Только начало светать, как мы услышали голос Дуни, которая ходила по лесу и искала нас. ...В лесу мы прожили две недели.
3 ноября деревню освободили наши войска. В доме у Дуни организовали госпиталь, а мы все вместе жили у ее матери до 4 мая 1944 года. Потом мы вернулись в Смоленск.
После войны мы несколько раз ездили к Дуне в деревню, она как могла помогала нам продуктами, так как в городе было голодно.
Потом Дуня с мужем уехали из Суток, мы поддерживали связь с ее мамой и сестрой Верой. Потом Вера с семьей тоже уехали из деревни, и так на время потерялась связь.
Сейчас мы снова нашли тетю Дуню, она теперь живет в Сафоново, Смоленской области.
Евдокия Семеновна Кабешева – человек большой души. Наша мама до самой смерти с великой благодарностью относилась к ней. Мама умерла в 1954 году от болезни сердца. Страх и переживания сказались на ее здоровье....
