Я родилась в Бутримонисе. В нашей семье было семеро детей. 22 июня 1941 года немцы вторглись в Литву. Это было ужасно. В Бутримонисе все выглядело как после большого пожара. А нас больше не считали за людей. Мужа моей старшей сестры Хаси вскоре забрали. Он был учителем. Других учителей тоже забрали в Алитус. Сказали, что на работу. Сестра поехала в Алитус с вещами для мужа, но было уже поздно. Ее подняли на смех. Через несколько дней схватили отца, вместе со всеми мужчинами. Снова сказали, что на работу. Больше их никто не видел….
Гетто долго не просуществовало. 6 сентября всем оставшимся в живых евреям было приказано собраться в литовской школе. Там было ужасно: от голода и жажды плакали дети. Достать еду и воду было невозможно. Людей набито битком. А помощники фашистов ходили вокруг и отбирали у людей все, что еще оставалось.
Я прошептала матери: «Мама, они нас убьют, мы должны бежать». «Кто - мы? У Хаси - свои дети, Злата с новорожденным тоже не пойдет. Ася, Песл и Аба еще маленькие. А вот ты и Шифра должны уходить. Я останусь и буду ждать, что станет со всеми, - ответила мама». В ту ночь мы вышли из школы в туалет и спрятались на картофельном поле. Подождали немного, а потом побежали во весь дух….
Два дня мы прятались у польских друзей и слышали, как всех, кто был в школе, гнали по главной дороге. А затем - пулеметные очереди. Я никогда не плакала так, как в тот день…
….[после года скитаний] мы отправились к Радлинским, родственникам Шегуневичей. На этот раз впервые за всю эту ужасную войну Бог решил облегчить наши страдания! У этих людей мы оставались до конца войны. Зимой прятались в погребе; летом - в стогах сена. Они научили нас шить, чтобы отвлечь от кошмара, в котором мы жили. О чем бы мы ни думали, мы все время возвращались к той ночи, когда погибли наши мать и сестры. Мы учились не думать о прошлом, мы только шили. Стежок за стежком….
Русская армия быстро продвигалась и мы уже слышали, как строчат пулеметы. Однажды появился хозяин и, улыбаясь, сказал: «Девочки, я видел русских! Но вам пока не надо выходить. Оставайтесь у нас еще неделю, пока все не успокоится».
Что спасло сестру и меня? Людская доброта. Мы были нищими, босыми, в лохмотьях. Эти люди не только не выдали нас, они спасли нас. Мы обязаны им жизнью.
