...Стоял ноябрь, ледяной холод, темная ночь. У нас не было ни одежды, ни обуви. Антось отдал мужу старые штаны и мы пошли. Муж нес на руках одного ребенка, Антось другого, и так мы шли, не останавливаясь с 5 до 8 часов утра. Когда солнце встало и на улице появились люди, Антось попрощался с нами, взяв с нас обещание вернуться в случае опасности, а он тем временем соорудит новое укрытие. Нам встретились украинцы, предупредившие: "Прячтесь, а то погибните". Я велела мужу уходить, спасать себя, оставить меня с детьми, которые не могли больше идти. Мы подошли к дому одного крестьянина, он когда-то арендовал у нас землю. Но он побоялся нас спрятать. Мы упросили его позволить нам остаться хотя бы на один день, потому что дети замерзли. А на завтра мы опять оказались бездомными. Было страшно холодно, дорога обледенела, мы ходили от дома к дому, умоляя пустить нас. Дети были босые. Я оторвала кусок от своего платья обернула им ступни. Дети плакали от холода и голода. Мой младший сын рыдал: "Мама, почему я должен мучиться. Почему я не умер с другими детьми". Я решила вернуться в Зборов....
Антося мы не нашли. Его брат впустил нас в сарай. Мы не ели два дня. Холод был страшный и дети дрожали. Я решила идти к немцам, но муж силой меня удержал. Наконец, появился Антось. В полночь он проводил нас в новое укрытие, которое он подготовил за это время. Он дал нам хлеба, масла, водки и одеяло. А немцы тем временем установили награду в 500 злотых за каждого взрослого еврея и 1,000 - за ребенка. Соседи, которые хотели нас выдать, искали нас по всему селу. И грозились обыскать дом Антося....
... Они посылали к нему немцев. Со временем все крестьяне, скрывавшие евреев, выдали их. Немцы пришли и к Антосю, он показал им [пустую] яму в огороде...
Когда фронт приблизился к Зборову, Антося выставили из собственного дома прежде, чем он успел снабдить нас водой. В доме расположились немцы, а конюшня превратилась в штаб. Мы дрожали от страха, а когда сын кашлял, закрывали ему голову одеялом. Антось очень волновался за нас. Однажды он вернулся в местечко, проделав путь в 20 км, чтобы только бросить нам кусок хлеба через ход на кухне. Но ему пришлось бежать, и он не успел передать нам воду.
Мы страшно мучились. Жажда была невыносимой и мы пили собственную мочу. Дети не выдерживали, видеть их страдания было хуже всего. Столько всего пережить и умереть перед самым освобождением? Дети просились идти сдаться немцам, но муж сдерживал нас, и мы дотянули до прихода Красной Армии.
