«Я ненавижу фашизм; я сделал то, что должен был сделать, сделал то, что требовала от меня моя совесть, и повелело сердце». Эти слова рядового Красной Армии художника Зиновия Толкачева выражают сущность человека, подошедшего к вратам ада в солдатской форме.
Когда в июне 1941 года началась Великая Отечественная война, Толкачев добровольно пошел на фронт. Во время войны белорусский еврей Зиновий Толкачев служил художником в подразделении, которому было поручено собирать документы о злодеяниях нацистов на оккупированных территориях. Осенью 1944 года армейское командование направило его в Политотдел 1-го Украинского фронта, который в тот момент находился в Люблине, недалеко от лагеря уничтожения Майданек.
«Ненависть водила моей кистью, - рассказывал художник, - действительность, представшая перед моими глазами во всей своей жестокости, превышавшей воображение». В ужасе от того, что он увидел, Толкачев, в душе которого бушевала буря, погрузился в работу над серией рисунков «Майданек» и работал тридцать пять дней подряд, практически не отрываясь на еду и сон. Результатом стало создание образов, воплощающих трагедию и бесчеловечность лагеря смерти Майданек. Порыв Толкачева был вызван не служением революции и не поэтическим вдохновением; художник стремился напрямую показать людям чудовищную и жестокую действительность, свидетелем которой ему довелось стать и которая жестоко поразила его народ – и советский, и еврейский.
В конце января 1945 года Зиновий Толкачев был прикомандирован к воинской комиссии по расследованию преступлений нацистов в концлагере Аушвиц (Освенцим). Он прибыл в этот лагерь смерти буквально через несколько часов после того, как туда вошли части Красной Армии. И снова художник стремится немедленно запечатлеть сцены и голоса жертв. Когда у Зиновия закончилась бумага, в одном из штабных помещений он нашел официальные бланки, на которых черной типографской краской жирными буквами было написано: «Комендант концлагеря Аушвиц», «И.Г.Фарбениндустри», «Обер-президент провинции Верхняя Силезия». Он рисует прямо на них. Эти типографские бланки стали неотъемлемой частью композиции и образ нацистского преступника, которого Толкачев напрямую не изображает, проступает сквозь них. Как одержимый, Толкачев фиксирует все, что видит. На полях черно-белых набросков он записывает рассказы уцелевших узников лагеря смерти, способных говорить. И рядом с этими свидетельствами много раз повторяется фраза Толкачева: Помнить, не забывать.
«Холодный зимний ветер завывает над Освенцимом, окруженным тремя рядами колючей проволоки. Кажется, что это не колючая проволока дрожит и стонет на ветру, а сама измученная пытками земля стонет голосами жертв», - писал он. Скупыми средствами - карандаш, бумага, в малом формате Толкачев создает искусство монументального масштаба. Понимание того, что всего несколько дней назад на этой бумаге печатались приказы об уничтожении, придает наброскам художника трагическую силу, заставляющую содрогнуться каждого, кто видит эти рисунки. «…Я не мог оторваться от этого куска прóклятой земли, остававшегося позади, от этой жуткой человеческой бездны. Все мое тело содрогалось от немых рыданий. Освенцим остался позади». Аушвиц не остался в прошлом; он встает перед нами во всем своем ужасе, таким, каким его увидели глаза очевидца - солдата Красной Армии, художника, еврея.
Юдит Шендар,
Главный куратор Художественного музея Яд Вашем
